Об отце василии. Василий Ермаков, протоиерей Русской православной церкви: биография, память Спустился с амвона

С Верой Ивановной Третьяковой, в девичестве Хвощ, мы познакомились в Устюге, куда она приехала погостить к родителям. Хотелось расспросить о недавно почившем протоиерее Василии Ермакове - её духовном отце. Не сразу Вера Ивановна решилась на встречу, но желание почтить память батюшки пересилило. И вот мы усаживаемся за стол в её родительском доме. Ещё одна судьба, в которую погружаешься с головой, проживая ещё одну жизнь.

«Всех батюшек и всех людей»

Отцы рассмеялись. Священником, впрочем, был только один из гостей - отец Геннадий Яблонский. Второй оказался епископом Мелхиседеком - об этом замечательном архипастыре мы уже не раз писали (например, о том, как он в советское время тайно провозил через таможню книги о Царственных мучениках). А в Устюг он тогда, много-много лет назад, приехал навестить своего ставленника, родителя Веры - отца Иоанна Хвоща.

Младенчик высказала владыке Мелхиседеку! - восхищается дочерью батюшка.

Отец Иоанн только что вернулся со службы и присел на минутку, послушать нас. Ему за восемьдесят. С его лица не сходит улыбка.

«Что же вы наделали?»

Отец Иоанн немного рассказал о себе, о том, что верует с детства:

С мамочкой в храм ходил. Мама, конечно, более была прилежна. А в школе надо мной смеялись: «Монах в синих штанах».

Жили они на Украине, в Енакиево, куда перебрались из Белоруссии. Жили скромно, а потом пришли немцы и большая семья начала голодать. Однажды, когда Ваня вёз зерно, лошадь встала на переезде. Какой-то гитлеровец схватился за кнут. Он мог бы запороть до смерти, да, на счастье, рядом с фашистом стоял переводчик из наших, советских. Спасая мальчика, он стегнул его для виду, и всё обошлось. Ваня как-то раз видел, как бичуют гитлеровцы нашего тракториста. Ребёнку бы такого не выдержать.

Однажды наши выбили фашистов из села, но потом их окружили немецкие танки, посыпались снаряды. Красноармейцы побежали, Ваня - с ними, через поле. Один снаряд разорвался рядом, но мальчика не задело. В ответ ударили наши «катюши». Ваня видел, как горят немецкие танки, но гитлеровцы в тот раз всё равно взяли верх. Мальчик хоронил красноармейцев, а после ходил к ним на братскую могилу, плакал и ругал врагов: «Что же вы наделали!»

На Кавказе

Следующее памятное событие в жизни будущего священника - начало учёбы в Одесской семинарии. Вскоре, однако, пошатнулось здоровье и учёбу пришлось оставить. Купил он билет на пароход и отправился в Абхазию, помолиться. Дело в том, что тогда ходили легенды о кавказских старцах, скрывающихся в горах, и многие семинаристы хотели побыть у них в послушниках.

На Кавказе местные христиане помогли найти пустыньку отца Серафима. Иван бродил по склонам в поисках дров, потом они вместе со старцем пилили их двуручной пилой. И молились тоже вместе. Страшновато было - власти старцев не жаловали, но Господь не выдал. О самом удивительном событии того времени отец Иоанн не рассказал даже семье...

Я всегда знала, что папа очень трепетно относится к праведному Иоанну Кронштадтскому, - вспоминает Вера Ивановна. - От гробницы его не отходил, когда бывал в Петербурге, и мы догадывались - что-то за этим стоит. А открылось всё неожиданно. Однажды в Иоанновском монастыре папа захотел отслужить молебен перед мощами. Я знала тропарь, а вот кондак не помнила. Попросила одну монахиню помочь, и она принесла книжечку о святом Иоанне. Вечером открываю её снова, и вдруг среди других чудес, совершённых по молитвам Кронштадтского пастыря, нахожу свидетельство отца!

Речь там шла о том, как праведный Иоанн спас жизнь отцу Иоанну Хвощу. Оказывается, в Абхазии, среди этих райских кущ ему стало совсем плохо - что-то с желудком. Юноша выполз на балкон, думая, что умирает, и стал молиться. В этот момент и явился ему святой, пообещав исцеление. Иван потом спрашивал людей: «Где отец Иоанн, куда он ушёл?» Но никто не мог понять, о чём говорит этот молодой русский.

О том, что случилось, он много лет спустя рассказал матушке Серафиме - настоятельнице Иоанновской обители в Петербурге. И оказалось, что историю эту она записала - так всё и открылось. После чудесного исцеления батюшка смог продолжить учёбу. Окончив семинарию, служил диаконом в Мурманске, а став иереем, подвизался сначала в Белозерске, потом переведён был в Устюг. С тех пор здесь, лет сорок уже.

Он выходит из комнаты, немного шаркая обувью, потом возвращается:

А кваску хотите? - спрашивает.

Не откажусь, - отвечаю.

Он смеётся, приносит квас. То старается нас развеселить, то рассказывает о хворях, его посетивших, и вдруг произносит:

У меня остановочка. Годики мои немалые, всё пережито, а конец уже...

И улыбается так - хорошо-хорошо и немного виновато, будто извиняясь.

Догнал

Да, насмешки и всё остальное... Учительница по истории любила задавать вопрос: «Так, дети, поднимите руки: кто из вас верит в Бога?» Я не поднимала. И приходила домой никакая, сознавая себя предательницей. Сейчас иногда видимся с той учительницей, здороваемся.

В старших классах Вера стала комсомолкой. Сначала просила Бога явиться, объяснить всем, и ей в первую очередь, что Он есть, что травят её напрасно. Но тяжело идти против всех, особенно ребёнку, и сказала себе Вера: «А может, они и правы». Вот только отец всё время был перед глазами. Он кротко переносил её упрёки, её помрачение, являя собой тот идеал человека, к которому советская школа вроде бы предлагала стремиться. Он был выше всего личного. Выходных, отпусков у него не было. Два-три часа дома, всё остальное время - в храме. Когда отец спит и спит ли вообще, Вера не знала. Мама, бывало, купит краску для дома, на другой день спрашивает отца: «Где она?» А батюшка уже в церкви ею что-то подновил. «А кисти где?» Там же.

Пока дочка была маленькая, научил её молиться. А потом просто ждал, скорбя и веруя, что Господь всё устроит. И без того добрейшей души человек, дочь он любил до самозабвения.

Был такой случай. Вера Ивановна вспоминает, как отправилась в Ленинград поступать в институт. Жить на абитуре было негде, но знакомые каких-то знакомых сказали, что можно поселиться на время в общежитии Педиатрического института. Оказалось, однако, что без постоянной прописки там делать нечего. Был ещё один адрес - маминых друзей, с которыми давно была потеряна связь. Отправилась туда, позвонила - в ответ тишина.

По проспекту Стачек побрела к метро, совершенно несчастная. Мимо проехал трамвай, поднимаясь на виадук. Спустя несколько минут послышалось в отдалении: «Вера!» «Надо же, сколько здесь Вер, - подумала девушка, - и до чего голос знакомый, но ведь я никого в Ленинграде не знаю». И снова голос, уже ближе: «Вера!» Обернулась - отец спешит, выбиваясь из сил.

Оказывается, как проводил дочь, сердце было не на месте - как там она? Взял билет на самолёт, прилетел в большой незнакомый город, имея на руках те же адреса, что и Вера. Отправился искать. Когда ехал в трамвае, увидел - вот она, доченька, идёт сама не своя. А следующая остановка аж за виадуком, не догнать. Всполошил пассажиров своей мольбой: «Остановите!..» Трамвай встал, где не положено, и отец Иоанн бегом ринулся за Верой через газон, через огромный проспект, не обращая внимания на светофоры. Догнал. А через него и Господь настиг Веру Ивановну. Так вернулась она через родного отца - к Небесному, моля о прощении. Уточняет, впрочем: «Уходила я от Бога не сразу и вернулась не сразу».

«Ко мне ходи»

Однажды зашла в Серафимовский храм, удивилась, что половина людей осталась после службы на молебен. И в другой раз побывала на службе у батюшки Василия. Потом пришла ещё... Настоятель на неё посматривал, но ничего не говорил. Впервые подошла, когда у одного знакомого Веры Ивановны возникли затруднения. Отец Василий предложил привести его, а пока подать записку. Когда она протянула её, спросил, заглянув в глаза: «А ты обо всех написала?» Вера Ивановна задумалась. Вроде обо всех, а может и нет, но неважно, к каким выводам она пришла, главное - ниточка протянулась. Вера Ивановна привыкла всё переживать внутри себя, но тут вдруг раскрылась...

Слушая её, я и сам пытался понять - почему? Может быть, дело в том, что мы нередко исполняем просьбы друг друга, лишь терпеливо оказывая услуги, потому что так надо. А выйти за пределы этого «надо», задать вопрос сверх него - на это не хватает ни сил, ни участия. А ведь это очень важно. Лишь обнаружив подлинный интерес к себе, человек пробуждается. Эта способность - поднимать людей над обыденностью - редчайший дар, почти не заметный со стороны. Представьте, что вы на толщину волоса отрываетесь от земли. Даже если на вас в этот момент нацелена телекамера, плёнка ничего не запечатлеет. А между тем произошло чудо. Так и в отношениях между людьми: часто не происходит ничего, даже если вы съели вместе пуд соли, а иной раз слова или взгляда, а то и вовсе чего-то эфемерного хватает для крутого поворота судьбы.

Вера Ивановна стала заглядывать в Серафимовский храм всё чаще. Иной раз запишет какие-то вопросы, чтобы задать их батюшке, а после мнёт бумажку, спрашивая совсем о другом. О том, что действительно важно. Отец Василий умел настраивать людей даже не касанием - дыханием, улыбкой. Постепенно стала Вера Ивановна разрываться между двумя церквями, Димитриевской и Серафимовской, не в силах сделать выбор. Но однажды, когда подошла к старцу после литургии приложиться ко кресту, услышала ласковый ответ на вопрос, который она так и не решилась задать: «Ко мне ходи!»

Владимиру Третьякову, мужу Веры Ивановны, решение перейти в другой приход тоже далось нелегко. С отцом Василием они побеседовали, сердце к батюшке сразу потянулось, но и в Димитриевском храме они с отцом Ипполитом были не чужими. Отец Ипполит, узнав о сомнениях своего прихожанина, вздохнул и произнёс: «Так, как отец Василий, я вас окормлять не смогу». На прощание подарил образ «Отрада и Утешение» вместе с житием преподобного Серафима. А ведь ему тяжело было терять Владимира, одного из первых помощников.

Выше я сказал, для примера, о чуде, когда отрываешься ты от земли, а никто и не видит. Но некоторые так и живут, подобно отцу Иоанну Хвощу или батюшке Ипполиту. Исполнив волю Отца, бережно подвели они Веру Ивановну к человеку, преобразившему её, - к старцу Василию Ермакову.

Платок

Вера Ивановна задумывается над моим вопросом, был ли отец Василий прозорлив:

Он почему-то не поминал вслух имена священников, когда читал записки, - только про себя, за исключением болящих. И если вдруг произносил имя моего отца, значит, что-то было не в порядке.

Или вот случай: Вера Ивановна однажды не могла усидеть на работе - потянуло в храм. Прибегает: в церкви вечерняя служба, людей не много. Попросила у одной женщины платок. Батюшка, как увидел Веру Ивановну, воскликнул радостно, обращаясь к её мужу: «Володя, кто к нам пришёл! Вера пришла!» Но потом изумлённо спросил её: «Что это ты на себя натащила такое? Ты и без платка хороша». Духовная дочь, покраснев, стянула платок.

Иные прихожанки в Серафимовском кутались чуть ли не в монашеское, но батюшке это не нравилось, и вовсе не из вольнодумства - как раз наоборот. Едва ли в городе был другой храм, где требования к одежде были столь строги. «Что такое, - возмущался отец Василий духом, - пришёл в джинсах, футболке. Ты к мало-мальскому начальнику так пойдёшь? А тут ты пришёл к Начальнику всех начальников». Мужчин отец Василий приучал ходить в храм в костюме, надевать свежую рубашку и галстук. И неважно, что на дворе лето, жара. «Я, - утешал он, - тоже потею». Так же увещевал и женщин: «В храме нужно иметь приличный вид. Сшейте себе платье, в котором можно будет достойно стоять на службе, принимать Тайны». Потому и велел он снять Вере Ивановне платок, что лучше уж вовсе без него, как Марии - сестре Лазаря, омывшей волосами ноги Спасителя, чем в чём-то бесформенном, безвкусном.

Опрятность в одежде была для него продолжением строгости душевной. Твёрдо защищал от нападок Патриарха, судить которого было тогда едва ли не правилом хорошего тона среди «ревнителей», защищал духовенство, даже когда оно было в чём-то не право. И дело вовсе не в том, что он был снисходителен к проступкам или боялся вынести сор из избы. Просто перемывание косточек пастырям было для него чем-то сродни тому, чтобы прийти в храм в штанах, смахивающих на исподнее - нравственно безобразным жестом, свидетельством отсутствия стержня, самоуважения.

И поразительно, как это притягивало к нему людей, - ни у одного «ревнителя» в храме такого не встретишь. Народ на литургии стоял так плотно, что не всегда можно было перекреститься.

Но в этот раз день был будний, и народу в церкви оказалось немного. Сняв платок, Вера Ивановна отправилась на клирос.

Батьке привет передавай, - сказал ей отец Василий после службы.

Потом повторил. И ещё раз напомнил. Вскоре после этого у отца Иоанна Хвоща начались большие неприятности в жизни. Так было всегда. Если старец становился особенно ласков, внимателен, значит, жди испытаний. Был ли он прозорлив? Когда задаёшь этот вопрос, его духовные чада теряются. Что был, это вне сомнений. Но так умел это обставить, что вроде и ничего особенного: «Батьке привет передай!»

«Всегда меня замечал»

Сколько его духовных чад повторяют эти слова: «Он всегда меня замечал!» А ведь их были сотни. Я не могу этого объяснить. Это был какой-то прорыв иного мира в нашу жизнь - мира, где нет времени, где у любви нет границ. Это самое поразительное, что обнаруживаешь, сталкиваясь с праведниками. Нам не хватает времени, чтобы одарить своим вниманием самых близких и дорогих, а ведь это всего несколько человек. Но когда Бог дышит в человеке, его начинает хватать на всех, с избытком.

И меня он всегда замечал, - продолжает Вера Ивановна. Говорит и плачет: - Раз закутался в мою куртку, смеётся. А в другой раз шапочку мою зимнюю набекрень надел, спрашивает: «Как я вам?» И сердце тает, и ты будто в детство вернулась - такая любовь, такая простота. Пробегаю раз мимо. Батюшка беседовал с одной женщиной, да и я спешила, хотела проскочить незамеченной. А он вдруг останавливает меня, улыбаясь озорно. Платок мне на лицо натянул, да ещё мою девичью фамилию как-то смешно переиначил. Я смеюсь, а он на новый её лад меняет, и глаза смеются. Спохватываюсь: «Батюшка, а откуда вы мою прежнюю фамилию знаете? Я ведь вам её не называла?» А он: «Я что, газет не читаю?» И действительно, в вологодской епархиальной газете было что-то про моего отца. Но откуда отец Василий-то об этом узнал? Я не понимаю.

Записку напишешь, положишь десять рублей (больше не в силах, дела совсем плохи). Батюшка увидит - непременно вернёт, скажет: «Возьми, пригодятся». А грибочков из Устюга привезу - осерчает нарочито, пряча улыбку: «Вера, что так мало?» Смешно так становится. А батюшка смеётся: «За мной не заржавеет». Подарила ему как-то помочи - подтяжки то есть. Так стыдно было, ведь пустяковая вещица. Что-то лепечу в оправдание, а он - восхищённо: «Вера! Ты мне всегда такое нужное даришь!» Это настолько было...

Думаю, стоя в храме: «Как батюшка меня терпит - такое ничтожество?» Тут он выходит и, обращаясь к кому-то, говорит, кивая на меня: «Что ты у меня спрашиваешь? Вот она всё расскажет, она хорошая». Так он задавал планку. Если бы ругал, я бы начала противиться. Но то, что похвалил, - это планку задало, хотя иных и ругал. К каждому свой подход был. Цель одна - спасти, а подход разный. Очень любил мою сестру Ольгу. Больше, чем меня, потому что у неё больше трудностей. Такого приёма, как ей, он мне никогда не оказывал. Раз в три года увидит - и будто сам не свой становится: «Оль-га! - кричит. - Оля, здравствуй!» И сразу - к себе, расспросить обо всём, что было. В Исаакиевском соборе ждали митрополита, не пройти было, а отец Василий: «Ольга! Фотографируй!» - и провёл нас, потом подарок искал для неё: «Ольга, не знаю, что тебе подарить».

Вера Ивановна закрывает лицо. Потом продолжает:

Батюшка всё повторял: «Помяни, Господи, Лию с детками». Лия - это мама моя, а детки - мы с Ольгой. Помню, у мамы был день ангела, но до батюшки не добраться, слишком много народу. И вот он уходит в алтарь, а я даже записки не передала - ничего. Вдруг батюшка оглядывается и говорит так хорошо-хорошо: «Знаю. У Лииньки сегодня день ангела».

Его любовь нас всех объединяла. Если читать его проповеди глазами, может даже возникнуть отторжение. Не со всем люди согласятся. Это нужно было слышать вживую, когда в голосе боль, чувство. Он приосанивался перед тем, как сказать пастырское слово, мы улыбались. Батюшка всегда говорил одно и то же, но по-разному.

Проповедь заканчивается, потом молебен, чтение записок - не подойти. Он выходит к машине, мы провожаем. Однажды я подумала: «Как же у него ноги, наверное, болят!» Пожалела от души. Вдруг батюшка останавливается, когда проходит мимо меня, шепчет: “Вер, а ножки-то у меня болят”...»

«Со святыми...»

Он умер в день празднования иконы Божией Матери «Отрада и Утешение».

Тем вечером настроение у Веры Ивановны было невесёлым. Это был канун годовщины того дня, когда её незаконно уволили с должности бухгалтера в объединении «Красный треугольник». Пришла подруга, которой Вера Ивановна сказала: «Завтра наступает трагический день в моей жизни - меня выбросили за борт, как шкодливого щенка». Если бы знала, что настоящая трагедия впереди... В полночь они стояли с мужем на молитве, когда раздался телефонный звонок:

Батюшка умер...

Нет, этого не может быть. Я поминаю за здравие.

Снова звонок:

Батюшка умер...

Муж заплакал. Владимир рос без отца, и батюшка стал ему больше чем духовником. Когда он в последний раз был у о. Василия на исповеди, тот выслушивал и отпускал грехи, едва не теряя сознание. Только верилось - болезнь отступит...

Третьяковы отключили телефоны - городской, сотовые, легли спать. Не хотелось ни говорить, ни думать, они желали просто забыться, бежать от страшной новости.

Утром забежал знакомый, сказал: «Батюшку увозят на родину, в Болхов» - это на Орловщине. Побежали в храм. Он был полон, но стояла необыкновенная тишина, которой никогда не забыть. Запели «Со святыми упокой...» Была растерянность, напряжение из-за того, что батюшку хотят увезти, но потом вышел один из священников со словами: «Хоронить будут тут», и пронёсся вздох облегчения. День прошёл, наступила ночь. Те, кто провёл её в храме, вспоминали: «Эта ночь была пасхальной! Мы пели “Христос воскресе...”»

Утро, долгое отпевание на морозе.

Рассказ Веры Ивановны об этих сутках предельно лаконичен. «Почему так мало запомнилось?» - подумал я. В этот момент она заплакала.

Вечером после похорон они с мужем настроились на православную радиостанцию, где отец Василий рассказывал о Ксении Петербуржской. Будто и не умирал - продолжал благовествовать. И не то что боль начала отпускать, просто пришло понимание, которое к кому-то приходит раньше, к кому-то позже, - что смерти действительно нет.

Херувимская

У отца инсульт... - вспоминает Вера Ивановна. - Что делать? Куда бежать? Конечно, к отцу Василию на могилку, просить за папу. Конечно, к праведному Иоанну на Карповку.

В монастыре ей встретилась схимница: «Да встанет он, утомился сильно, но встанет», - сказала она так просто, словно о чём-то уже решённом.

Спустилась к гробнице св. Иоанна Кронштадтского, стала читать акафист, и тут зазвонил телефон. Вера Ивановна, взглянув на плакат с перечёркнутым мобильником, виновато его достала.

Папа заговорил, начал двигаться! - волнуясь, произнёс издалека, из Устюга, брат.

Кронштадтский пастырь продолжал улыбаться с иконы.

А спустя какое-то время протоиерей Иоанн Хвощ сам приехал его поблагодарить. Шёл осенний дождь, а батюшка неустанно отмахивал по городу километр за километром. Поплакал у небесного своего покровителя, отслужил молебен. Потом отправился на Серафимовское кладбище - благодарить другого своего молитвенника.

Как бы мне хотелось быть рядом, - сказал он однажды, стоя у могилы отца Василия.

Что ты, папа, здесь очень дорого... - начала было объяснять дочь, потом спохватилась.

Её подруга Наталья Глухих рассказала мне, как однажды они служили вместе - отцы Иоанн и Василий: «...Идёт литургия. И вдруг в начале “Херувимской” запели птицы, залетевшие через раскрытое в куполе окно. Это нас поразило. “Херувимская” закончилась, и птицы умолкли».

3 февраля на 80-м году жизни скончался настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга протоиерей Василий Ермаков - один из самых известных и авторитетных петербургских священнослужителей последних десятилетий.

Его авторитет был общепризнанным как в Санкт-Петербургской епархии, так и за ее пределами. В разные годы, в том числе в трудное советское время, тысячи людей нашли дорогу в Церковь именно благодаря отцу Василию. Зная о несомненных духовных дарах отца Василия, за советом и поддержкой к нему приезжали не только из самых разных уголков России, но и из многих стран мира.

Как истинный пастырь, он служил людям своим проникновенным словом, в котором требовательность покаянной дисциплины сочеталась с безграничной любовью и милостью ко всем страждущим. Как верный сын своей многострадальной Родины, он всегда смело высказывался по самым злободневным вопросам современной жизни России и ее трагической истории.

Протоиерей Василий Тимофеевич Ермаков родился 20 декабря 1927 года в благочестивой крестьянской семье в городе Болхове Орловской области. К 1941 году он окончил семь классов средней школы. В годы войны, находясь в оккупации, 15-летним подростком он в числе многих тысяч захваченных в плен людей работал в лагере чернорабочим - сначала в Болхове, затем в Таллине.

Уже в юные годы, пришедшиеся на тяжелое военное время, будущий пастырь начал свой путь в церковную жизнь. Как вспоминал сам отец Василий, его семья не имела возможности молиться в храме, так как к 1930-м годам все 28 церквей их небольшого города были закрыты. Лишь в 1941 году немцы разрешили открыть в Болхове храм ХVII века во имя святителя Алексия, митрополита Московского, расположенный на территории бывшего женского монастыря Рождества Христова. Именно там Василий Ермаков впервые увидел церковную службу, а вскоре стал прислуживать в алтаре под руководством священника Василия Веревкина.

В немецком лагере в Эстонии он познакомился с протоиереем Михаилом Ридигером, отцом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, и с самим будущим Патриархом, с которым подружился и впоследствии учился в одном классе семинарии. После освобождения Таллина от немецких войск Василий Ермаков в последний год войны проходил службу на Балтийском флоте. Оставаясь в Таллине, отец Василий был прихожанином Александро-Невского собора, исполняя послушания алтарника и чтеца.

После войны он поступил в Ленинградскую духовную семинарию (1946-1949), а затем в Духовную академию (1949-1953), которую окончил со степенью кандидата богословия за курсовое сочинение о роли русского духовенства в освободительной борьбе русского народа в период Смутного времени. После окончания учебы вступил в брак с Людмилой Александровной Никифоровой и принял священный сан. Во диакона был рукоположен епископом Таллинским и Эстонским Романом в Николо-Богоявленском соборе Ленинграда 1 ноября 1953 года. Через три дня, в праздник Казанской иконы Божией Матери, митрополитом Ленинградским и Новгородским Григорием в Князь-Владимирском соборе был рукоположен во иерея.

За 53 года своего священства отец Василий служил в разных храмах Санкт-Петербурга. Сразу после рукоположения он был назначен клириком Николо-Богоявленского кафедрального собора, где служил до 3 мая 1976 года, когда был переведен в Свято-Троицкую церковь «Кулич и пасха». После кратковременного служения в Александро-Невской Шуваловской церкви был назначен настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище, где и проходило его дальнейшее пастырское служение, обращенное к пастве, стекавшейся в Старую Деревню со всех концов города.

В 1978 году отец Василий был награжден митрой, а в 1991 году - правом служения Божественной литургии с отверстыми вратами до «Отче наш». В 1997 году, к 60-летию со дня рождения, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий удостоил отца Василия ордена святого благоверного князя Даниила Московского, а 29 марта 2004 года за усердное служение Церкви и в честь 50-летия священнослужения - орденом преподобного Сергия Радонежского (II степени).

В последние годы отец Василий страдал от телесных немощей, но продолжал служить почти до самых последних своих земных дней, не щадя своих сил и всецело отдавая себя Богу и людям. С последней прощальной проповедью отец Василий обратился к своей пастве 15 января 2007 года, в день преподобного Серафима Саровского.

Вечером 2 февраля над отцом Василием было совершено таинство елеосвящения (соборование), и спустя два часа он отошел ко Господу.

Весть об этом быстро разнеслась по городу, и уже с раннего утра 3 февраля к Серафимовскому храму стали приходить тысячи людей в ожидании прощания с батюшкой.

5 февраля состоялось погребение протоиерея Василия Ермакова. Серафимовский храм не смог вместить огромное число духовенства и мирян, собравшихся на заупокойную службу - Божественную литургию и отпевание отца Василия. Богослужение возглавил викарий Санкт-Петербургской епархии архиепископ Тихвинский Константин.

Прощаясь с батюшкой Василием, многие не скрывали слез. Но уныния не было. Отец Василий всегда учил своих чад стойко переносить житейские скорби, крепко стоять на своих ногах и быть верными христианами.

Погребен отец Василий на новом участке Серафимовского кладбища, напротив алтаря храма, в котором прошли последние четверть века его пастырского служения.

Вечная память приснопамятному петербургскому пастырю протоиерею Василию!
Издательский отдел Санкт-Петербургской епархии

Фотографии о. Василия можно посмотреть .

Фотографии могилы о. Василия на 9 дней можно посмотреть .

Митрофорный протоиерей, настоятель храма прп. Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга, друг Святейшего Патриарха Алексия II, он считался одним из самых авторитетных пастырей Петербурга. Сам же батюшка не любил, когда его называли старцем, он всегда отвечал на этот вопрос – я не старец, я просто опытный священник, я долгую жизнь прожил, я много видел.

Заканчивался сентябрь. Шел второй месяц пребывания Юлии в Санкт-Петербурге. Этот город не мог не нравиться: удивительной теплоты и отзывчивости люди, особая питерская архитектура и непривычный климат, и неторопливая, по сравнению с кипучей первопрестольной, жизнь. Работа тоже пришлась по душе. Оставался только один нерешенный вопрос: как найти среди многочисленных храмов и монастырей свой, единственный?

В один из дней Юле довелось побывать в крупнейшем издательстве. Это было полезно не только для приобретения опыта, необходимого всякому, а новичку тем более. В тот день произошло событие, о котором наша героиня вспоминает как о водительстве Божием.

Разговаривая с главным редактором, Юля не могла не заметить на одной из стен прекрасное полотно с изображением известного Петербургского храма.

– А Вы не смотрите на красоту и внутреннюю отделку, обращайте внимание на священника и приход, – посоветовал редактор, – и, знаете, посоветую Вам два храма. Один в Кронштадте – Владимирский, настоятель там отец Святослав Мельник; другой у нас, в Петербурге, на Серафимовском кладбище – побывайте у отца Василия Ермакова.

В ближайший выходной Юля поехала в Кронштадт и с тех пор стала прихожанкой Владимирского храма.
Перед праздником Дня Победы Юлия решила съездить на Серафимовское, тем более что и племянница уговаривала поехать на вечернюю службу именно туда: ехать-то совсем недалеко, всего в нескольких остановках от дома.

Храм на Серафимовском кладбище похож на сказочный теремок или пряничный домик, и оттого как-то по-детски радостно на душе.

С самого начала вечерни Юля обратила внимание на старичка-священника: он неторопливо шел с кадилом, и то и дело люди подходили под батюшкино благословение. «Ну что за бесцеремонность и нетерпение, – недовольно подумала Юлия, – неужели нельзя дождаться окончания службы, только батюшку отвлекают».

Служба шла своим чередом, но по окончании богослужения старенького батюшки нигде не было видно.

– Тетя Юля, мне так хочется еще раз увидеть батюшку – того, что кадил в начале службы, – сказала Юлина племянница Ксения.

На вопрос, как можно найти такого-то священника, приветливая женщина в свечной лавке улыбнулась:

– Так это же наш дорогой батюшка, митрофорный протоиерей Василий Ермаков. Возможно, он в административном здании – небольшой домик недалеко от храма, если, конечно, батюшка не уехал: он сейчас редко бывает на службе, часто болеет он, наш родненький.

Юля заметила, что в этой церкви особенно дружелюбная и даже какая-то домашняя атмосфера.

Перед административным зданием уже стояли человек двадцать: ждали отца Василия, никто не торопился, кто-то беседовал между собой. Так прошло минут пятнадцать. «Время идет, почему все просто стоят? Подойду-ка я к тому человеку. Он, похоже, охранник. Кстати, почему тут охранник? От кого охранять?», – начинала сердиться Юлия.

– Пожалуйста, скажите отцу Василию, что его здесь ждут.

– А он знает.

– Да Вы не беспокойтесь, выйдет батюшка, – улыбнулся человек в военной форме, представившийся Игорем. Он рассказал Юле, что отец Василий уже около 50-ти лет несет послушание старчества, что в его, Игоря, жизни старец помог разрешиться многим проблемам.

– Тетя Юля, если батюшки не будет через десять минут, мы уходим, – заявила Ксюша. Юля и сама начинала зябнуть от налетевшего холодного питерского ветра.

Ровно через девять минут на крыльцо вышел отец Василий. Восьмидесятилетнего священника поддерживали под локотки. Ожидавший народ с радостными возгласами двинулся к любимому пастырю. Юля тоже подошла под благословение.

– Домой придешь! – эти слова отца Василия были сказаны только Юле.

Батюшка продолжал общаться с подошедшими.

– Тетя Юля, что это значит: домой придешь? – спросила Ксения.

«И правда, надо спросить у отца Василия», – подумала Юля и снова подошла к священнику. Он уже собирался садиться в машину, водитель открыл дверь, чтобы помочь усадить батюшку.

– Отец Василий, когда можно с Вами поговорить?

– Я завтра с пяти утра буду в храме.

В маршрутке Юля и Ксения ехали молча, каждая думая о своем.

На следующий день, девятого мая, Юлия поднялась ни свет ни заря. В храме, несмотря на выходной день и раннее время, был народ. Литургия прошла торжественно, за ней отслужили панихиду – отца Василия не было. Через несколько минут начнется поздняя литургия. На второе богослужение пришло столько народа, что храм оказался тесным. Служил митрофорный протоиерей Василий Ермаков.

«Вот и эта служба позади, теперь пойду к отцу Василию», – решила Юля.

Увы, о том, чтобы подойти к батюшке, нечего было и думать: его сплошь окружили люди. Отец Василий на некоторое время вышел, а потом снова вернулся в храм. Поговорить с ним не было никакой возможности.

Юлю охватили беспокойство и растерянность: «Может, и не надо мне встречаться с батюшкой, нет на то воли Божией?» – размышляла она и в это время заметила, что толпа перед входом в храм куда-то исчезла. Юля подошла с вопросом к одному из послушников: «Скажите, как бы мне поговорить с отцом Василием?»

– А Вы с ним договаривались о беседе?

– Да, вчера он сказал, что будет здесь с пяти утра.

– Что же Вы не подошли к этому времени? Батюшка болеет, часто подолгу лежит в больнице, застать его в храме теперь очень трудно. Ну, ничего, не волнуйтесь, молитесь, надо будет вам встретиться – Господь управит.

И действительно, встреча состоялась. У правого клироса Юля увидела отца Василия. В следующий миг женщина уже стояла неподалеку и ждала своей очереди для беседы с батюшкой. Ее пригласили без очереди.

Юля почему-то говорила со священником совсем не о том, о чем хотела спросить, но услышала и увидела то, что для нее оказалось гораздо важней. «Пойдем-ка, детка, со мной», – позвал отец Василий, и Юлия оказалась в небольшой комнатке.

Здесь за столом сидела немолодая заплаканная женщина: горе у нее – дочь-наркоманка. Отец Василий смог найти нужные слова для скорбящей матери; расстроенная женщина скоро успокоилась, и было видно, что она верит: они вдвоем с батюшкой будут вместе в молитве, и дочь обязательно вернется к жизни.

Отец Василий нежно, как ребенка, гладит по голове взрослого мужчину: у человека тоже боль – жена убила ребеночка, сделав аборт. И для этого человека нашлись у батюшки слова ободрения.

Это потом, многое переосмыслив, Юля поняла, для чего отец Василий всюду водил ее за собой, беседуя с людьми. Незадолго до этого наша героиня пережила тяжелый период предательства; ей казалось, что подлее, чем поступили с ней, мало кому довелось пережить. Постепенно она стала замыкаться, постоянно жалела себя, а с окружающими становилась неприветливой, злой, черствой.

Вместе с отцом Василием они вышли на паперть. Люди ждали батюшку и сразу наперебой стали обращаться с вопросами. Ответы почти все получали сразу. Юля заметила, что с большинством батюшка был ласков, улыбчив, но несколько раз отвечал строго, даже жестко.

Этих двух женщин Юля увидела еще рано утром перед литургией. На голове одной из них был шарф – ничего удивительного: на улице ветрено и сыро, но только как-то он странно замотан – только глаза женщины видны. Когда отец Василий и сопровождающая толпа поравнялись с этой закутанной в шарф женщиной, Юля увидела, что священник оттолкнул ее. Это выглядело странно и неприятно. Что это значит? Почему отец Василий с ней так обошелся?

Люди с отцом Василием вошли в трапезную, а Юлия остановилась, не решаясь войти внутрь. На крыльце остались стоять те две женщины, и одна из них разматывала длинный шарф.

– Ты знаешь, мне батюшка сейчас вправил челюсть, – улыбалась, сказала одна из незнакомок, складывая шарф. – У меня же вывих.

Юля точно помнила, что батюшка оттолкнул женщину, а головы ее даже не касался.

В третий раз с отцом Василием Юля встретилась перед отъездом. Заканчивалась временная работа, и пора было возвращаться в свой город. Юлия очень хотела попрощаться с батюшкой, но по телефону ей не могли точно ответить, будет ли отец Василий сегодня в храме или нет.

Женщина ехала на Серафимовское и волновалась. Завтра с утра поезд, увидит ли она батюшку еще раз перед отъездом?

В храме пока несколько человек; Юля проследовала к административному зданию. Народу-то, народу! И отец Василий здесь, но не подойти: каждый хочет поговорить с батюшкой. Время неумолимо мчится вперед, вот уже и к вечерне зазвонили. Отец Василий направился к храму, народ окружает его со всех сторон.

«Нет, не удастся попрощаться», – расстроилась Юля. Батюшка остановился, и женщина оказалась совсем рядом с ним.

– Батюшка, как бы мне хотелось иметь Вашу фотографию, – оживилась радостная Юля.

– Наташа, – обратился отец Василий к одной из рядом стоящих женщин, – будь добра, принеси, и мои книги тоже.

Вернувшись, Наталья отдала принесенное батюшке, а тот все передал с благословением Юлии.

– Это для тебя, а вот подарки вашим прихожанам, – улыбнулся батюшка. – Ты во сколько завтра едешь?

– В десять утра, батюшка.

Вот и последнее благословение, и отцовский поцелуй. Женщину переполняли чувства, она думала: если среди людей может быть такая любовь, какова же любовь Божия?..

Жизнь потекла привычным руслом, только теперь Юля знала, что есть очень ей близкий и духовно родной человек – старец Василий.

Ранний звонок знакомой из Петербурга острой болью отозвался в душе: сегодня, 3 февраля 2007 года, ушел от нас батюшка Василий.

Юля не могла не увидеть дорогого отца.

Северная столица встретила пасмурной погодой, изморозью и пронизывающим ветром. У Серафимовского храма выстроилась огромная очередь: как много людей любят батюшку и как им будет его не хватать! Горе объединяет людей: все находящиеся рядом и стоящие далеко позади, и те, кто скоро уже зайдет в часовню проститься с отцом Василием, в эти часы стали одной огромной семьей.

Они снова встретились через несколько часов – отец Василий и Юлия. Батюшка совсем не изменился: те же спокойные и одновременно волевые черты лица, те же мягкие руки.

Грустно, что больше не будет рядом старца-советника, друга, отца, но верится, что теперь ТАМ будет молитвенник. Не зря батюшка отошел ко Господу в день празднования Святогорской иконы с дивным названием «Отрада или Утешение». Да, что-что, а уж дар утешать у отца Василия был.

Живет Юля по-прежнему в своем городке в Центральной России. Книги отца Василия Ермакова помогли не только ей; за батюшку теперь молятся и те, кто никогда с ним не встречался – он и для них стал родным и близким. Фотография отца Василия в Юлиной комнате всегда видна – она стоит на книжной полке.

Так хочется надеяться, что те слова, сказанные отцом Василием при их знакомстве, непременно исполнятся, а значит, тогда и в вечности батюшка и Юля будут всегда вместе, рядом.

В этом году исполнилось 10 лет со дня кончины отца Василия Ермакова (1927-2007) и 90 лет со дня его рождения. Сейчас те, кто только слышал о нем, но не знал лично, часто просят рассказать и объяснить — что в этом священнике было такого, что его до сих пор так помнят и так любят?

Спустился с амвона

Будущий священнослужитель родился и провел детство в маленьком городке Болхове Орловской губернии. Потом война, оккупация. Подростком отец Василий оказался в немецком концлагере Пылькюла в Эстонии. В Эстонии же произошла и важная для дальнейшей его судьбы встреча - с семьей протоиерея Михаила Ридигера и с его сыном Алексеем, будущим патриархом Алексием II. Он и предложил Василию поступить в недавно вновь открытые Ленинградские духовные школы.

4 ноября 1953 года Василий Ермаков после окончания Ленинградской духовной академии был рукоположен во пресвитера митрополитом Григорием (Чуковым). Первым местом служения отца Василия стал Николо-Богоявленский морской собор - в те времена один из немногих действующих храмов города.

«Я отошел от привычного стереотипа священника, спустился с амвона к прихожанам, к людям и стал спрашивать: какая нужда, какое горе у человека…

А время какое было? Не прошло и десятилетия со дня снятия блокады. В церковь пришли фронтовики, блокадники и блокадницы, пережившие все ужасы тех лет, - Бог сохранил их.

Эти беседы были нужны не только им, но и мне», - так вспоминал о начале служения отец Василий.

Мы сегодня уже привыкли, что почти при каждом храме есть воскресная школа, лектории, клубы по интересам. Но совсем недавно это было невозможно: советская власть допускала деятельность священников только в качестве «требоисполнителей», близкий контакт с прихожанами был, по сути, запрещен.

Ссылка на кладбище

Храм во имя Св. Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга, где служил о. Василий. Фото с сайта serafimovskiy.ru

Отец Василий не боялся претерпеть от властей - и претерпевал:

«Еще в Академии я написал диссертацию о роли русского духовенства в освободительной борьбе нашего народа начала XVII века против польских захватчиков. За эту работу меня дважды бичевали в советской печати..».

В 1957 году батюшку вызвали в КГБ: предложили поехать на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве в качестве осведомителя.

«Я твердо, хотя и без вызова, отказался. После этого меня в течение многих лет не включали ни в одну делегацию священников, отправляющихся за рубеж. Епархия, возможно, и включала, но там вычеркивали».

Поскольку отец Василий числился у властей в «неблагонадежных», в 1976 году его перевели из Никольского собора в церковь «Кулич и пасха», а в 1981-м он становится настоятелем храма Серафима Саровского на Серафимовском кладбище.

«Он, четверть века прослуживший в Никольском соборе, митрофорный протоиерей, оказался в маленькой церквушке на Серафимовском кладбище. Конечно, это не случайно, хорошо известно, что это назначение было ссылкой», - говорит протоиерей Георгий Митрофанов , духовное чадо отца Василия, несколько лет прослуживший штатным священником Серафимовского храма (ныне - настоятель храма святых апостолов Петра и Павла при Академии постдипломного педагогического образования).

И потянулся народ

В маленький кладбищенской храм приходило все больше и больше народу. «Батюшка много общался с людьми, среди которых были и те, кто делают первые шаги в церковной жизни, часто неуверенно ощущают себя в храме,

так вот отец Василий был открыт для общения, шел навстречу, готов был увидеть и услышать человека. Это определило для меня тогда особенность его служения», - вспоминает отец Георгий Митрофанов.

«У батюшки были два главных дара - дар прозорливости и дар дерзновенной молитвы, - говорит пресс-секретарь Валаамского монастыря Михаил Шишков, духовное чадо батюшки. - Силу его молитвы испытали на себе многие. Такой молитвенный дар дается после того, как Бог испытал человека на верность, это зарабатывается годами».

Силу молитвы батюшки Василия мне приходилось испытывать и на себе. Когда в жизни возникали большие проблемы, надумала батюшке писать. Долго, входя в подробности, объяснять ему что-то в храме не было возможности: вокруг все время толпился народ. Письмами я не злоупотребляла: это случалось всего пару раз. И каждый раз спустя несколько дней, когда, по моим расчетам, он должен был прочитать письмо, ситуация, кажущаяся безвыходной, сама собою разрешалась.

«Не волнуйся, мать, проснутся!»

Прозорливость батюшки многие его духовные чада тоже испытали на себе. Прихожанка Наталья рассказывает о том, что ее сыновья-двойняшки сначала ходили в храм, а потом, когда перешли в шестой класс, перестали, ссылаясь на усталость и занятость:

«По возникшим тогда у меня житейским вопросам несколько человек посоветовали мне обратиться к отцу Василию Ермакову, - вспоминает Наталья. - Так я оказалась в храме Серафима Саровского, как говорится, «почувствовала разницу» и стала ходить туда постоянно. Однако сыны на мои уговоры пойти на Литургию в этот храм все никак не поддавались. Я стала ныть отцу Василию:

Батюшка, пока маленькие были - ходили, а теперь спят…

Не волнуйся, мать, проснутся! - твердо отвечал он.

Однако время шло, но ситуация не менялась. Я опять стала приставать к батюшке:

Батюшка, что делать, дети уже полтора года без Причастия!

Не волнуйся, мать, проснутся!

Ну, когда же?..

Через год! - сказал, как отрезал, отец Василий.

Я и обрадовалась, и слегка огорчилась: еще целый год без Покрова Божьего, а возраст такой опасный!

Через полгода!

Вдохновленная такой перспективой, я продолжала ходить в храм одна. Однажды субботним вечером, когда я читала правило ко Причастию, один из сыновей как-то неуверенно произнес:

И мне, что ли, сходить завтра с тобой?..

Да уж давно пора, - ответила я, а сама не спешила радоваться: «Мало ли что обещает вечером, а утром не захочет вставать».

Но на следующее утро сын легко встал на раннюю Литургию и пошел со мной в храм. Подходя к Причастию, я невольно отметила, что со времени моего последнего общения с отцом Василием на эту тему прошло полгода.

Однако другой сын вместе с мужем лишь подтрунивали над нами: мол, вместо того, чтобы в выходной отоспаться, мы в такую рань и в любую погоду ходим в церковь - вот чудики!

Прошло еще какое-то время, и второй сын вдруг заявил, что тоже пойдет с нами. И вот мы, как и прежде, втроем стоим в очереди к Святой Чаше, а я вдруг вспоминаю, что прошло еще полгода. Причащается первый сын, второй, а следом и я. Тут же, на солее, стоит отец Василий (он часто наблюдал за причастниками, изредка отсеивая тех, кто норовил причаститься без исповеди). И вдруг неожиданно для себя от переполнившей меня материнской радости, что дети вернулись в храм, я бросаюсь к отцу Василию на шею. Он лишь понимающе улыбается…»

«Я просто опытный священник»

Прозорливость батюшки проявлялась и в самых что ни на есть житейских ситуациях.

Композитор Вячеслав Римша, регент любительского хора Серафимовского храма, вспоминает, что в середине 1980-х батюшка благословил его съездить в Оптину пустынь - монастырь тогда только возрождался, - а на обратном пути заехать и в Болхов, на его родину.

Через год Вячеслав Римша решил повторить поездку: «На второй год, когда я собирался в Оптину, батюшка стал мне объяснять, где в Болхове гостиница. Я говорю: «Батюшка, да мне гостиница не нужна, я утром приеду, вечером уеду!» Приезжаю в Болхов и иду сразу брать обратный билет на автобус до Белева. А в кассе говорят: «Не будет сегодня автобуса, сломался он!» Тут-то я вспомнил, что батюшка мне подробно рассказал, как гостиницу найти. В этой гостинице тогда и переночевал».

Но батюшка Василий очень не любил, когда его называли старцем, и всегда говорил: «Я не старец, я просто опытный священник».

Кстати, и нередко повторял, что поиски чудес и духоносных старцев - тупиковый путь для духовной жизни.

Школа практического общения

У отца Василия были и верные духовные чада, и единомышленники, и восторженные почитатели - но было немало недоброжелателей. Он был в полном смысле «не червонец, чтобы всем нравиться» - да и никому понравиться не старался: если батюшку что-то возмущало в поведении человека - он сразу об этом говорил, и иногда в весьма резких выражениях.

Почти в каждой проповеди отец Василий говорил: «Помните, что вы русские, православные», но имелась в виду не этническая принадлежность (среди его духовных чад были люди разных национальностей), а то, что слушающие его - носители русского языка, русской культуры. Напоминал он людям, чтобы обходили стороной приманки западной цивилизации и детей своих от этого берегли, не попадали в плен различных сект, любили родину, наконец.

Батюшка не уставал повторять, что мы не должны забывать о недавней истории, о войне, о годах гонений на Церковь. Понятно, почему: он-то знал историю не из учебников…

Может создаться впечатление, что отец Василий всегда был серьезен, но это совершенно не так: на шутки-прибаутки он был щедр, частенько во время его проповедей прихожане смеялись от души. А уж ободрить человека, согнувшегося под грузом забот, он был великий мастер. И вообще, батюшка знал, над кем подтрунить, кого пожурить по-отечески, а кого и серьезно поругать.

Примечательно, что среди духовных чад отца Василия немало людей творческих профессий. Началось это еще в Никольском соборе, куда часто ходили артисты Мариинского, тогда Кировского, театра.

В те годы священники часто говорили о «греховности» актерской профессии. У батюшки таких предрассудков не было.

Клирик Валаамского подворья иеромонах Парфений (Шапанов) вспоминает, что при знакомстве отец Василий спросил у него, кем он был до того, как стал монахом и священником.

Он, стесняясь, сказал: «Ну, таких раньше хоронили за оградой кладбища…» - «Кем-кем ты был?» - переспросил батюшка. «Актером…» - «Запомни: если бы не было воли Божией, ты бы никуда не поступил». Батюшка учил всех не закапывать в землю Богом данный талант», - говорит отец Парфений.

Актриса Нина Усатова вспоминает, что, когда жаловалась батюшке на то, что приходится участвовать в развлекательных спектаклях в пост, он отвечал: «Нинушка, твоя работа - это твое послушание».

Батюшка Василий любил говорить, что в его храме хор отличается от других: люди понимают, о чем поют, думают больше не о внешней красоте, а о смысле. Несколько певчих впоследствии стали клириками Серафимовского храма, один из них - протоиерей Никита Бадмаев.

«Я сначала становиться священником не собирался, - рассказывает он. - А отец Василий меня часто брал с собой - освящать квартиры, например. Я много времени с ним проводил, видел, как он общался с людьми, что говорил, на какие моменты в жизни советовал обратить внимание. Он не назидал, не наставлял меня, просто воздействовал живым примером. Школа отца Василия - это школа практического общения. Я даже не осознавал тогда, что он мне жизненный опыт свой передавал.

Иногда я не понимал, почему батюшка так сказал или поступил. Но я взял себе правило не спрашивать: сейчас не понимаю - потом пойму. И действительно, понимание приходило».

«Отец Василий всегда говорил очень просто - вспоминает Нина Усатова. - Бывало, говорит батюшка проповедь, стоишь и думаешь: «А ведь он про меня говорит». Сказала как-то об этом девчонкам с клироса, а они ответили, что у всех, кто батюшку слушает, есть ощущение, что он говорит именно о них - какую-то он улавливал общую боль, общую тревогу».

«Батюшка научил меня его понимать. И когда он говорил с амвона, я понимала, чего он хочет именно от меня…» - подтверждает эту мысль Анна, одна из прихожанок.

Без батюшки

Планету в честь священника Василия Ермакова – в поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера – назвали Vasilermakov. Фото с сайта it.wikipedia.org

В последние годы жизни батюшка тяжело болел, концу 2006 - началу 2007 года слег. Но в день своего Ангела, 14 января, он служил, и у прихожан появилась надежда, что он еще останется с нами… Последний раз отец Василий служил 21 января, в воскресенье. 3 февраля он преставился ко Господу.

Часовня, в которую привезли тело батюшки для прощания, была открыта круглосуточно. В воскресенье вечером гроб перенесли в храм. И все три дня к батюшке шел народ - миряне и священники.

Со времени кончины батюшки издано много книг о нем, в том числе «Время не ждет» (2013) и «Мысли о России: материалы к духовному наследию протоиерея Василия Ермакова» (2017).

«Когда батюшки не стало, я горько сожалела, что так и не успела ему сказать слов благодарности, хотя вряд ли есть на свете такие слова, - говорит составитель Ирина Корнилова. - Я все-таки решила поблагодарить его и сохранить то, чему он нас научил, чтобы время не стерло ни его образ, ни его слова.

Так появились книги «Время не ждет» - материалы к жизнеописанию отца Василия, и «Мысли о России» - материалы к его духовному наследию. Но эти книги - лишь прикосновение к жизни и наследию отца Василия. Я уверена, что его наследие будет тщательно изучаться, ведь он не зря называл себя практиком жизни.

Особенно важно в наше время все то, что он говорил о России, об уроках нашей трагической истории. До встречи с ним я историю не любила, считала ее набором событий. А батюшка нам дал понимание духовных основ как жизни человека и государства. Слава Богу, что интерес к его наследию растет. Студенты московских и петербургских духовных школ пишут работы по его наследию, изучают его опыт - я это знаю, потому что ко мне обращались по этому вопросу».

Все прошедшие годы прихожане Серафимовского храма до или после службы стараются прийти на могилу к батюшке; священники, не только «серафимовские», но и из других приходов, часто служат там панихиды. Кажется, не бывает времени, по крайней мере днем, когда место последнего приюта батюшки Василия пустует.

«Батюшка многих питал собой - своей душой, своей верой… - говорит Вячеслав Римша. - Когда такие личности уходят, брешь образуется, этот пробел заполнить очень трудно, требуются все духовные силы. Многих священников мне довелось повидать: видел умных, видел добрых, а такого, как батюшка, не видел никогда.

Он был и не «умный», и не «добрый», тут совсем другое…

Для нас жизнь без батюшки - как экзамен, приходится показывать, чему ты научился».

В Русской Православной Церкви есть много достойных служителей Богу, но только в честь одного из них назвали планету. Это Отец Василий Ермаков. В своей жизни он много пострадал, но только ещё больше укрепился в вере.

На своём примере он воспитывал прихожан в духе евангельской любви к богу и друг другу. Кроме того, его уважали как фронтовика, человека, прошедшего через советскую репрессивную систему и не отошедшего от Бога.

Отец Василий Ермаков - один из самых известных и авторитетных священнослужителей РПЦ

В годы Советской власти православное христианство подверглось беспрецедентным гонениям на территории России. В этих условиях сложившееся положение вещей, когда верующие объединялись вокруг храма, изменилось.

Так как многие церкви были уничтожены, православные стали объединятся вокруг личностей тех или иных священнослужителей. Такие пастыри были образцом преданности Богу, поэтому совета их хотели спросить многие.

Протоиерей Василий (Ермаков), 2012 год, Болхов. Протоиерей Василий Ермаков признан как один из самых авторитетных священников Санкт-Петербурга

Священник Василий Ермаков стал одним из таких авторитетных священников в Санкт-Петербурге. К нему на проповеди съезжались тысячи людей. Многие приезжали из Сибири, с Урала, Дальнего Востока, Казахстана. Многие годы он служил на Серафимовском кладбище в храме преподобного Серафима Саровского.

За заслуги перед Русской Православной Церковью протоиерей награждён правом ношения митры. Получил право служения Божественной литургии с отверстыми вратами до «Отче наш». Награждён орденами РПЦ.

Василий Тимофеевич Ермаков родом из благочестивой семьи

день рождения Василия Ермакова

Родился Василий Ермаков 20 декабря 1927 года в благочестивой крестьянской семье. Отец - Тимофей Ермаков, мать - Людмила Александровна Никифорова. Семья родителей Василия всю жизнь прожила в городе Болхов, Орловской области. Здесь батюшку помнят и чтут до сих пор. В Болхове одна из улиц названа его именем.

Первые наставления в христианской вере Василий получил от отца. Дело в том, что к концу тридцатых годов в городе закрылись все 28 церквей. Полученные от него знания и пример христианской жизни в дальнейшем определили судьбу батюшки.

Что же касается светского образования, то в 1933 году он поступил в школу, семь классов которой окончил к 1941 году.

Необходимо отметить, что видя в детстве все беззакония, творимые большевиками, протоиерей Василий Ермаков стал на всю жизнь убеждённым противником коммунистического режима. От большевиков пострадал его собственный отец, которого раскулачили за «лошадь и веялку».

Кроме того, тяжёлое впечатление на юношу произвели сцены расправ, творимых представителями новой власти над священниками.

Период оккупации стал знаковым в судьбе отца Василия

Биография отца Василия Ермакова в годы Великой Отечественной войны уникальна. Дело в том, что родной Болхов немцы захватили с боями в октябре 1941 года. Жителей города в возрасте от 14 лет фашисты отправили на принудительные работы. Их заставляли рыть окопы, чистить дороги, строить мост, засыпать воронки.

Верующие в городе открыли подпольно церковь, собрав церковную утварь и иконы из разбомбленной церкви и городских музеев. Немцы разрешили с 16 октября 1941 года открыть её официально в церкви XVII века во имя святителя Алексия, митрополита Московского. Она располагалась на территории бывшего женского монастыря Рождества Христова.

в этот день отец Василий стал прислуживать в храме алтарником

В храме служил священник Василий Верёвкин. Здесь будущий протоиерей впервые посетил церковную службу. Далее, начина с Рождества Христова 1942 года он регулярно посещает службы в ней. Отметив его усердие, священник 30 марта 1942 года поручил ему прислуживать в алтаре в качестве священника.

Над подростком издевались ровесники, ведь открыто демонстрировать свою религиозность в СССР, даже в оккупации, не было принято. Кстати, впоследствии, отец Василий резко выступал против большевизма и советской власти. Он считал их большим бедствием для России.

Во время заключения в концлагере отец Василий познакомился с Михаилом Редигиром

Летом 1942 года советские войска начали наступление на Болхов. Усилились обстрелы и бомбёжки города. 14 июля снаряд во время артобстрела попал в церковь. Через два дня, когда фронт приблизился, немцы устроили облаву и угнали болховскую молодёжь. В неё попали Василий Ермаков и его сестра, а также священник Василий Верёвкин.

1 сентября их пригнали в концентрационный лагерь Палдиский в Эстонии. В лагере находилось свыше ста тысяч человек. Для их духовного окормления немцы разрешили приезжать в лагерь представителям таллиннского православного духовенства. Здесь отец Василий познакомился с протоиереем Михаилом Ридигером, отцом будущего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия.

В немецком концлагере Плдиский отец Василий познакомился с Михаилом Редигиром.

14 октября 1943 года Василий Ермаков вместе с его сестрой Лидией отпущен из лагеря. Дело в том, что тогда немцы решили выпустить из лагерей всех священниками с семьями. Священник Василий Верёвкин сказал, что они члены его семьи. Проверять это никто не стал.

После освобождения из лагеря отец Василий поселился в Таллине на квартире Марии Фёдоровны Малаховой. Она считалась духовной дочерью Михаила Редигира. Будущий протоиерей стал прислуживать вместе с Алексеем Редигиром, будущим Патриархом Московским и Всея Руси в Симеоновской церкви.

Заметив их усердие, архиепископ Нарвский Павел сделал их иподьяконами. Он же его устроил работать на частный завод.

По окончании войны отец Василий получил духовное образование

После того, как Василий Ермаков освободился из немецкого лагеря и прибыл в освобождённый советскими войсками Таллин, его мобилизовали. Перед этим он прошёл процедуру допросы в НКВД. После них его направили для службы в штаб Краснознамённого Балтийского флота.

Службу будущий протоиерей совмещал с исполнением обязанностей иподьякона, звонаря и алтарника в соборе Александра Невского в Таллине.

Так как Василий всю жизнь мечтал служить Богу, он по окончании службы во флоте в 1946 году подал прошение о поступлении в Московский Богословский институт. Жил он в это время дома, в Болхове. Вызова из Москвы он не дождался, но летом 1946 года Алексей Ридигер отправил ему телеграмму, приглашавшую его сдать экзамены в Ленинградскую духовную семинарию.

В вовремя учебы в 1949 году в духовной семинарии Василия Ермакова неоднократно допрашивали в НКВД.

Семинарию отец Василий окончил в 1949 году. Во время учёбы в ней Василия Ермакова неоднократно вызывали на допросы в НКВД по поводу его пребывания на оккупированной территории и возвращения из немецкого лагеря. Окончив семинарию, Василий Ермаков поступил в Ленинградскую духовную академию. Из неё он выпустился со степенью кандидата богословия.

Курсовая работа будущего протоиерей написана на тему роли русского духовенства в освободительной борьбе русского народа в период Смутного времени. Несмотря на то, что в ней подняты вопросы патриотизма русского православного духовенства, работу сильно критиковали в советской печати.

Богоборческой власти не понравилось то, что отец Василий говорил о том, что победам русское оружие обязано Божьему Промыслу. Произносить такое в СССР мог только очень смелый человек.

Перед рукоположением Василий Ермаков женился

Василий Ермаков женился на Людмиле Никифоровой. Познакомились они в храме Ленинградской духовной академии

После того как будущий протоиерей окончил своё обучение в семинарии и академии, он вступил в брак с Людмилой Александровной Никифоровой. Произошло это в праздник Казанской иконы Божией Матери 21 июля 1953 года. Познакомился он с ней в храме Ленинградской духовной академии.

Батюшка прожил с матушкой 53 года. Всё это время она поддерживала его, ведь всю свою жизнь отец Василий Ермаков подвергался гонениям. После смерти матушку Людмилу погребли рядом с отцом Василием.

Отец Василия Ермакова служил во многих храмах

Священническое служение Василия Ермакова началось 1 ноября 1953 года, когда епископ Таллиннский и Эстонский Роман рукоположил его в диаконы в Николо-Богоявленском соборе Ленинграда. Через три дня митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий рукоположил его в иереи. Произошло это в Князь-Владимирском соборе.

Батюшка Василий Ермаков отдал служению Богу в качестве священника пятьдесят три года. За это время он служил во многих храмах. Больше всего ему запомнился Николо-Богоявленский кафедральный собор. Здесь отец Василий служил в качестве клирика.

Собора посещали известные люди Санкт-Петербурга: актёры Мариинского театра, балетмейстер Сергеев, певица Преображенская. Здесь также отпевали Анну Ахматову, Печковского.

3 мая 1976 года протоиерей Василий переведён в Свято-Троицкую церковь «Кулич и пасха» . После этого он недолго служил в Александрово-Невской Шуваловской церкви. С 1981 года по дату своей смерти батюшка служил настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище.

Храм преподобного Серафима Саровского - место последнего служения отца Василия

Последнее место служения отца Василия Ермакова - храм преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище. Есть мнение о том, что сюда протоиерея отправили в своеобразную ссылку за его критику советских властей. Несмотря на это, прихожане стали приходить и сюда послушать проповеди авторитетного священника.

Храм представляет собой редкий для Санкт-Петербурга образец деревянный архитектуры начала двадцатого века. Его архитекторами стали А.Ф. Барановский и Н.Н. Никонов. Строил храм. Строил собор крестьянин Псковской губернии П.В. Васильев. Всё строительство продолжалось 87 дней. Храм освятили 1 октября 1907 года.

В конце жизни отец Василий служил в храме преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище

До 1923 года храм считался приписанным к Благовещенской церкви, позже получил самостоятельность. Даже во времена гонений на церковь со стороны советских властей, собор не закрывался. Единственный раз, когда это произошло, это блокадная зима 1942 года. Тогда на территории храма открыли «склад-распределитель приёма покойников».

Протоиерей Василий Ермаков служил в храме с 1981 года до самой смерти.

В то время, когда отец Василий служил настоятелем храма, при нём построено задание, в котором разместился приют и трапезная.

Кроме того, по его руководством проведён капитальный ремонт, при котором роспись с изображением сцен из жизни святого Серафима Саровского заменены на мозаичные.

Именем протоиерея Василия Ермакова назвали малую планету

день смерти протоиерея Василия Ермакова

Протоиерей Василий Ермаков скончался 3 февраля 2007 года. Произошло это на 80-м году его жизни. Перед кончиной настоятель долго болел, но всё равно принимал участие в богослужении. Стараниями матушки Людмилы за два часа до смерти его соборовали.

Именем протоиерея названа улица в родном его городе Болхове. Кроме того необходимо отметить, что в его честь также назвали малая планета. Она зарегистрирована в международном каталоге планет под N24604 (1973 SP4). Диаметр малой планеты составляет 7 километров и её открыл 27 сентября 1973 года астроном Крымской астрофизической лаборатории Людмилой Черных.

Это редчайший случай в истории, которому не прецедентов. Факт того, что в честь священнослужителя названа малая планета свидетельствует о том, что он пользовался уважением в научном сообществе. Обычно учёные относятся к представителям Церкви весьма недоверчиво.

Старцем себя отец Василий Ермаков не считал

Протоиерей Василий Ермаков при жизни заслужил большой авторитет, как у верующих, так и неверующих. Послушать его приезжали люди со всего СССР. При этом многие приезжали к нему не только за советом.

Видеоролик: Проповедь отца Василия Ермакова от 3.12.06 года. На второй минуте автор говорит о тщетности земной славы и материальных благ.

Дело в том, что среди его прихожан стали распространяться слухи о том, что батюшка прозорливый. Утверждали, что он может предвидеть будущее. Сам отец Василий это опровергал. Он говорил, что себя старцем не считает и чудеса не творит. При этом прожил священник до 80 лет. Много раз от смерти его спасало только чудо.

Протоиерей Василий Ермаков прожил до 80 лет.

Причиной такого мнения о нём стала исключительная внимательность отца Василия к своей пастве. Он всегда знал, что происходит у прихожан в семье, каково состояние их здоровья и т.д. Это позволяло протоиерею всегда давать им правильный совет и доброе наставление. Именно поэтому со стороны казалось, что батюшка знает все тайны человеческой души.

При жизни протоиерей призывал священников не искать популярности на массовых собраниях. Он говорил, что место священника в храме и настоящий христианин должен молиться, а не поучать других. В этом кроется секрет его огромного духовного авторитета.